Инна отпустила Ивана, когда он признался, что уходит к другой. Ну, что же, думала она, все правильно. Ей около сорока, ему – тридцать. Кажется, разница в возрасте невелика, но она ее ощущала.

Инна не считала себя старой, просто старалась «ухватить» от жизни то, что делало ей счастливой. А потому порой испытывала чувство неловкости… излишней самонадеянности. С Иваном они познакомились в кино. Сидели рядом. Потом вместе пошли в кафе, ну, а потом… потом решили быть вместе. Он – один, она- тоже. Стали жить. Каждый день Инне казался особенным. Встречи с друзьями, походы и путешествия. А поездки в горы! И всегда она получала удовольствие.

Ее давняя и одинокая подруга, сующая нос повсюду, как-то ей сказала: «Инн, как он? Не собирается сбегать… А, может у него не только ты одна?» Инна хотела обидеться, потом подумала, что только доброта притягивает людей друг к другу. Злоба рождает отчаяние и «уход» в себя. Так говорила ей мать, пока была жива.

И вообще Инне не хотелось думать о будущем. Ее устраивало настоящее. И она ответила: «… не знаю. Я живу и радуюсь».

И вот с месяц назад Иван стал собирать свои вещи. Сначала отнес одну сумку. Потом пришел за книгами. Они вместе все складывали, смеялись, пили чай. Инна между делом спросила: «Ну, рассказывай, как она, кто?» Иван улыбнулся и поцеловал Инну в губы. «Обычная женщина, - сказал он, - врач. Ей двадцать пять лет. Что еще…» Инна встала и еще налила им чай. «Так – так, Вань… Значит, женишься…» «Нет, пока не думал…»

«Ну, ну, - Инна опустила в чашку глаза, - приглядись. Если неплохая, чего тянуть? Да и детей тебе пора… заводить». «Но я тебя люблю…» - Иван вздохнул, будто готовился прыгнуть в воду. Она вышла из кухни и встала у окна. Ну, вот, мелькнуло в голове, эта время и пришло. Как сделать, чтобы он ушел без обиды и горечи. Хочет уйти, но слишком переживает… Нет, решила она, эти «узлы» надо обрубать.

«Нет, правда, Инн, я не хочу уходить. Даже не знаю, как и быть… Но она молоденькая. Я был с ней… Теперь неловко. Не могу бросить». Инна замерла, потом обернулась, сдерживая себя, чтобы не заплакать. Вот, значит, как дело было. Он изменил ей. А она даже не знала. Он обманул ее, а она жила с ним… Ну, какая же дура! Выходит, подруга была права.

Но, что ж его она отпустила уже. Так ведь. Теперь только переждать надо, пока он уедет. Не удариться в слезы. Не девочка! А Иван будто бы и не торопился… Все слонялся по квартире, листал старые журналы. Потом ушел в ванную и долго плескался там…

А Инна все стояла на одном месте, как приклеенная. Потом снова пошла на кухню. Решила пирог испечь.

К вечеру Иван ушел. Перед уходом сказал: «Я еще зайду на днях… Там, в комнате мои рисунки остались». «Я, - она тихо сказала, - сама их сложу. Будут ждать тебя. Вот, в коридорчике ты их и найдешь». Он кивнул. В коридорчике, так в коридорчике. Иван понимал, что Инна уже не считает его «своим». И она права. Он топтался еще возле нее, норовя взять ее за руку, но Инна отмахивалась, занимаясь своими делами.

Через месяц Инна узнала, что беременна. Молодая женщина, которая смотрела ее, только всплеснула руками, сказав: «… женщина, вы, хоть понимаете, что у вас возраст…» «Вроде того, - улыбнулась Инна, - но я хочу родить. Мне давно пора». «А муж, муж, он знает?» «У меня его нет…» «Нет, - врач посмотрела на нее с жалостью, - это плохо! Ребенок - и без отца».

Врач, молоденькая и смущенная еще что-то долго говорила Инне о своей жизни, о парне, с которым живет и том, что хочет родить. Но потом загрустила, сказав, что не получается… Инна кивала в ответ, устав от разговора. Уходя, сказала: «А, вы, не печальтесь. Вы еще молодая. У вас впереди есть время. У меня сложнее. Я и не собиралась уже… А тут такое… Да, бывает…»

И, хотя этот разговор был сам по себе обычным, Инна вышла из кабинета врача расстроенной. И растерянной. Будто подслушала чей-то секрет, который нельзя никому знать. Но и на работе, и соседи по дому уже ее поздравляли, скромно поджимая губы. Осуждают, решила Инна. Только подруга сказала: «Инн, ты зря Ивану ничего не говоришь, может бы и вернулся…»

«Вот еще, - усмехнулась Инна, - я ему теперь не нужна. Зачем ему ребенок. У него другая, молодая. Она и родит». Подруга скривила губы, походила по квартире, потом сказала: «Я вот живу одна. Правда, Санек иногда приходит ко мне за утешением, когда устает от жены… Но это так надоело. Словно, у меня не квартира, а комната для релаксации».

«Ну, ты загнула, - сказала ей Инна, - Санек – парень не вредный. А жена его – просто мегера. Как он с ней живет?» «Живет. С мегерой, но живет, а не со мной. И заметь, уходить от нее не собирается». «У же, дети!» «Ну, да, дети! Вот и живет. А я, про что тебе говорю. Сообщи своему Ивану… Уйдет от своей молодухи, тут же уйдет».

«Он сказал мне, - ответила Инна, - что ему ее обманывать никак нельзя. Молодая и неопытная. В эти отношения «вляпалась», но по его вине. Как он уйдет. Меня оставить несложно. Я – калач тертый. Мол, пойму. А она? Она не сможет, наверное, пережить. Да и нехорошо это. Сначала в постель, а потом – в дверь. Нечестно. Иван – не такой».

«Такой – не такой! О себе подумай!» «Я уже думала. Буду рожать». «Вот именно, рожать. И одна! А он, выходит, погуливал. И ты снова его отпускаешь гулять…» Инна ушла в комнату и села на диван. По утрам ее тошнило и кружилась голова. Почему врач стала рассказывать о себе, вдруг подумала Инна. Это странно. Надо другому врачу показаться, тому, кто опытней. Это слишком молода, решила Инна. Даже не посоветовала, что пить, когда голова кружится… Да, и вообще, эти пустые разговоры с врачом ей не по нраву.

Да, так она и сделает. Запишется в другую клинику. Еще через месяц к ней зашел Иван. Он долго что-то искал на чердаке (этаж у нее был пятый, последний), потом объявил: «Уже думал не найду. Мои рисунки требует художественная школа. Представляешь, Инна. Они хотят мою выставку устроить. Те, что я первый раз взял, такие наивные, простенькие. Эти получше. А помнишь, где я их писал?» «Нет, -ответила она, - где?» «Когда мы ездили в горы… Ты еще тогда упала, и мы тащили тебя на носилках».

«Ах, это!» Инна не смотрела в его сторону. Уходя, он, по привычке, чмокнул ее в щеку. Она не устранилась. Только пальцем дотронулась до этого места. Но Ивана уже не было рядом. Она слышала, как хлопнула дверь.

Через две недели ей позвонила прежняя врач, молоденьким тонким голоском поинтересовалась, как она живет и почему не приходит к ней. Инна ответила, что есть клиника, рядом с домом. Так ей удобнее. Та вздохнула и тут же быстро сказала: «А я тоже беременна. Только срок маленький еще!» «Ну, вот, а вы переживали, - сказала ей Инна».

Иван то уходил, то приходил. А однажды зашел во время рабочего дня к ней в школу и вызвал прямо с урока. Строго спросил: «Подруга твоя звонила, сказала, что ты ждешь от меня ребенка. Ну, как же, Инн, и молчишь!» Инна быстро закрыла дверь за спиной и ответила: «Иван, нет причин для беспокойства. Потом придешь, на ребеночка посмотреть… А пока иди к своей молодой… Она, что тоже ребенка ждет?»

«С чего, ты, взяла?» «Ну, она сама сказала, что беременная». Иван удивленно покрутил головой. «Глупости, нет никакого ребенка…» «Ну, как же? – прошептала Инна, - она сама звонила!» «Ты, что – то путаешь? Она работает в районе… И потом сейчас у нее обстоятельства изменились». «Как это?» «Ну, ее прежний муж приехал. Он думает, что она к нему вернется». «А она, что думает?»

«Она?». «Да, она, что решила?» «Пока ничего. Сказала, что подумает. Сказала, что еще его любит…» «Так вот почему ты здесь… Тебя там отвергли, дали по рукам. Сам бы ты не пришел. Не бросил бы ее». «Я и сейчас ее не оставил, - ответил Иван, - ее прежний, мне он не нравится. Петушится! Крыльями машет, а толку нет».

«Так, ты, как к ней… она нужна тебе». Иван помолчал, а потом повернулся и быстро пошел в сторону лестницы. Инна вошла в класс. Дети сидели тихо и внимательно смотрели на нее. Вот цыплята, подумала она, наверное, подслушивали. И тут рыженькая Тая с первой парты, приподнявшись с места, сказала: «Инна Степановна, а Иван Тимофеевич стоит под окнами… Правда, правда… Может, вы подойдете. Он ждет». «Тая, сядь. Никто не ждет. А, если и так, постоит и уйдет!»

«Не уйдет, - сказал ее брат, тоже рыжий, как сестра, Петя, - мой папа сказал, что дядя Иван, простите, Иван Тимофеевич вас любит!»

Инна выглянула со своего учительского места в окно, потом встала и осталась стоять, когда раздался звонок с урока. Она прошла к окну. Иван чертил ботинком сердечки… Много, много сердечек, а дети бегали вокруг него, поглядывая снизу на нее. Она все еще стояла, не замечая, как по щекам потекли слезы...

О.К