Умная, талантливая, красивая Додо (это прозвище, было с ней с детства) восхищала Вяземского, Лермонтов был в нее по уши влюблен, Жуковский отзывался исключительно с восторгом.
Ее салон охотно посещали Гоголь, Глинка, Лист, она дружила с Натали Пушкиной… Она была одной из последних, с кем виделся Пушкин перед дуэлью. Кажется, ее по-достоинству оценили все, кроме любимого мужчины.
Евдокия Ростопчина была одной из самых известных русских писательниц ХIХ века и одной из самых удивительных женщин своего времени.
Евдокия Ростопчина (в девичестве Сушкова) родилась в 1811 году. Девочке было шесть лет, когда ее мать умерла от чахотки и ее вместе с братьями отдали на воспитание в богатую семью деда, Ивана Александровича Пашкова. Больше всего на свете Додо любила читать. Французский, английский и немецкий выучились у нее как-то сами собой, и, в отличие от многих барышень своего круга, она отлично знала родной язык.
«Книги заменяли ей воспитателей… Гете, Шиллер… Шекспир, Данте, Байрон… Жуковский, Пушкин… все это любила, знала, ценила она», — вспомнит она в своей книге «Счастливая женщина». И конечно, юная Додо писала стихи…
В 18 лет Евдокию вывезли в свет. Ее бабушка намеревалась найти девушке жениха, но у Додо были другие планы. Она начала знакомиться с известными литераторами.
И когда увидела Пушкина, то, наплевав на этикет, подошла к нему и, запинаясь от волнения, начала читать свои стихи. Пушкин занес этот случай в свой дневник: «Говорит скверно, но стихи пишет сносные».
Она научилась держать себя в обществе и стала настоящей звездой. Юный Лермонтов после знакомства с ней несколько дней бродил сам не свой и написал ей: Умеешь ты сердца тревожить, Толпу очей остановить, Улыбкой гордой уничтожить, Улыбкой нежной оживить!
Бабушка нашла ей жениха, девятнадцатилетнего графа Андрея Ростопчина, богатого наследника. Его первое предложение Додо не приняла, и объяснила все в стихотворении «Разговор во время мазурки»: Я слишком высоко ценю любовь прямую, Любовь безмолвную, безгрешную, святую, Какой нам не найти здесь, в обществе своём!..
А на второе предложение ответила согласием. С ее стороны это был холодный расчет: все равно отдадут замуж… Было горько — при всей своей независимости Додо мечтала о семье, полной тепла и любви. Дом Ростопчиных был мрачным и неуютным — не дом, а место постоянных религиозных сражений.
А она, как признавалась потом, хоть и «вошла в мужнин дом без заблуждений <…> уже не мечтая о любви, слишком невозможной, но готовая подарить мужу прямую и высокую дружбу».
Но прямой и высокой дружбы не вышло. В своих воспоминаниях Евдокия описывает мужа как ревнивого, мелочного и злого человека.
Но он любил книги, собирал картины, жертвовал деньги на развитие искусства и литературы и понимал, что Евдокия необыкновенно талантлива. Поэтому помогал ей, и даже вел переговоры с издательствами.
Но по большей части граф жил своей жизнью, графиня — своей. В доме они занимали разные этажи, и Ростопчин даже не особенно возражал, когда Евдокия полюбила другого. А она просто летала от счастья! Ее роман с Андреем Карамзиным, сыном знаменитого русского историка, был невероятно бурным. Она радовалась каждой минуте с ним, и страшно тосковала в разлуке.
Любовь стала прекрасным топливом для творчества. Евдокия, не переставая, писала стихи, сочиняла пьесы и повести. Имя Ростопчиной знала вся читающая Россия. Но, конечно, находились недовольные тем, что она занимается «мужским делом». И если Пушкин, например, писал про Ростопчину: «пишет она хорошо», то «поэт радости и хмеля» Николай Языков пренебрежительно называл ее стихи «бабьими».
Книгу Ростопчиной «Очерки большого света» критики вовсе проигнорировали: она была написана «о женском». Но отрицать ее талант было уже невозможно…
Когда Евдокия забеременела, муж увез ее в свое имение под Воронежем. Там у нее родилась старшая дочь от Карамзина — Анна. Вторую дочь она родила снова от Карамзина, потом сына — от мужа. После рождения младших детей Ростопчины задержались в деревне, и за это время Андрей Карамзин нашел себе невесту — самую богатую в России. Ей стала вдова миллионера Демидова, владельца уральских заводов, умопомрачительная красавица.
Все видели — дело тут не в деньгах. Карамзин и Демидова выглядели бесконечно счастливыми, буквально — наглядеться не могли друг на друга. Сохранились письма Авроры к сестре, где она пишет: в этом браке она впервые поняла, что такое близость, они с мужем не расстаются ни на минуту!
Евдокия была подавлена, но не сломлена. Вы вспомните меня когда-нибудь… но поздно… Писала она Карамзину. Конечно, он бы вспомнил, но вскоре началась Крымская война. Карамзин отправился на фронт и погиб почти сразу.
«…цель, для которой писалось, мечталось, думалось и жилось, — эта цель больше не существует; некому теперь разгадывать мои стихи и мою прозу…» — написала Евдокия. Это был ее единственный роман, и это был единственный мужчина, которого она любила.
После смерти любимого Ростопчина много писала, путешествовала за границу. После публикации стихотворения «Насильный брак» о политике России в отношении Польши Ростопчиной запретили жить в Петербурге, и они с мужем поселились в Москве. Там Евдокия устроила литературный салон.
«Графиня Евдокия Петровна Ростопчина… была в апогее своей лирической славы и красоты. Её талант, красота, приветливость влекли к ней. Мерцал над нею ореол мученичества, испытанного, как говорили, в III отделении за ходившее по рукам стихотворение 'Насильный брак'".
Так продолжалось довольно долго, но началась вторая половина века — она и не заметила, в какой момент все так изменилось. Ушли Пушкин, Гоголь, Лермонтов. Появились какие-то новые писатели. От литературы стали требовать разговора о болезнях общества, и Ростопчину снова стали упрекать в том, что она пишет «по-женски».
В сорок семь лет Евдокия узнала, что у нее рак. Она прожила очень короткую, но удивительную жизнь. Перед смертью она мысленно поблагодарила за это не мужчину, которого так сильно любила, а свой талант…
https://knigi.mirtesen.ru/blog/43743311894/Evdokiya-Rostopchina-neschastlivaya-zhizn-Schastlivoy-zhenschiny